В суете лукавых, так называемых «постмодернистских» художественных игр не часто выкристаллизовывается собственное, несуетное и вполне индивидуальное восприятие мира. Несколько лет назад в Манеже я увидел небольшие картины, от которых веяло своего рода напряженным покоем.
     В вязком мареве туманной, мерцающей живописной плазмы плыли зыбкие, но отчетливые пятна и объемы, за которыьи угадывались реальные образы мира, но образы, пропущенные через тонкое поэтическое восприятие, через вполне живописное ощущение.
     Работы Кристины Шкуринской узнаваемы не по отчетливой эффектности приемов, но по остроте и точности переживания, выраженного с той тонкой отчетливостью пластической и цветовой интонаций, которые одни и делают художника художником.
     Кристина верна себе, но далека от повторения найденного. Верна корням своего искусства, но крона его продолжает меняться. Ее искусство «не терпит суеты» и, надеюсь, обречено на успех.

         Михаил ГЕРМАН

       профессор, доктор искусствоведения,
       Академик Академии Гуманитарных наук,
       член Международной Ассоциации
       Художественных критиков (AICA),
       главный научный сотрудник
       Государственного Русского музея

         /Буклет персональной выставки, 1997 г./

     Сейчас Петербург, хотя и не центр, может быть художественной жизни страны, но достаточно насыщенный эстетическими событиями город. Человеку с энциклопедическими наклонностями сразу и не охватить все разнообразие течений, стилей и просто отдельных художников. И тем не менее, живописная тема Кристины Шкуринской проникла в художественное разнообразие эстетических течений Санкт-Петербурга и звучит не громко, но чисто и убедительно. Я пытаюсь разобраться в этом живописном феномене. Здесь нет многозначительной пустоты символов, которые сейчас очень популярны. Нет здесь также яростной живописной экспрессии, которая может завлечь зрителя своим динамизмом, но в живописи Кристины безусловно присутствует то, что можно назвать содержанием. Это предчувствие какой-то другой реальности, более приспособленной к составу человеческой души. Живописный материал при этом используется во всей своей физической полноте очень внимательно, без балагурства и инфантильного гениальничанья. В живописи Кристина не добивается того, чтобы поверхность холста была похожа на что-нибудь другое, на старую икону, например, или старую стену, или камень, или еще что-нибудь «старое» и «вечное». Ничего такого в живописи Кристины Шкуринской нет. Зато есть легкая, иногда кажется едва закрашенная, поверхность белого холста.
     Я написал «поверхность белого холста» и сразу, как будто, обозначил для себя суть живописи Кристины. Для меня вдруг стало безусловным то, что белый холст в ее картинах – это даже не символ света, а сам Свет Фаворский. Она понимает, хотя и не без печали, что, закрасив (читай «запачкав») холст, она только так может выразить его абсолютную надмирную чистоту. Но как бы ни завлекал живописца горний мир, он пользуется обычными физическими красителями и кладет их на физическую поверхность холста. И замечательно видеть, как художник берет краску, берет ее, правда, немного и подбирает цвет по тону близкому к тону холста, но это уже другой материал. И художнику доставляет удовлетворение наблюдать, как краска мощно заявляет о себе и, как в то же время, проявляются удивительные возможности белого холста. Он просвечивает местами или по всей поверхности. Иногда, когда краски становится слишком много, она протирается до состояния свечения. Иногда становится солнцем. Если художник решается на густой плотный цвет, краска тут же снимается мастихином, обнажая светоносную сущность белого холста. Бесконечный диалог между обольстительной краской и нематериальным светом белого холста – так я понимаю живопись Кристины Шкуринской. Нюансы этого разговора увлекательны и разнообразны, хотя разговор идет о главном и всерьез. Предметы, изображенные на холстах Кристины Шкуринской, величественно просты, как просты изначальные предметы. Это небо и земля, это вертикальные деревья, это первичные архитектурные формы. Вертикали и горизонтали – основные направления в композициях Кристины. Почти схематичные изображения благодаря живописно-чуткой поверхности, вызывают в несколько, может быть, необоснованной уверенности в том, что красота этого мира находится в сложной, но необходимой связи с Миром еще более прекрасным.

         Анатолий ЗАСЛАВСКИЙ

       художник

         /Каталог «Кристина Шкуринская. ЖИВОПИСЬ»
         Санкт-Петербург. 2002 г./

     В галерее «Валенсия» открылась выставка работ Кристины Шкуринской, имя которой уже хорошо известно в художественной среде. Ее живописи свойственна самоуглубленность: ее основной предмет – это сама живопись, картина как вещь, материальный объект, лишь в очень незначительной степени поддающийся совместным усилиям художника и зрителя, стремящихся превратить их в узнаваемый, легко читаемый образ. Цвет здесь первенствует над светом, материя не подчинена форме, но порождает, вынашивает ее, и дистанция между картиной и ее мотивом настолько сокращена, что не позволяет говорить об иллюстративности и даже правдоподобии. Однако этим ни в коей мере не правдоподобным холстам присуща особая правда – правда автономных объектов, родственных минималистическим скульптурам или даже фотографиям. Это неожиданное сближение проливает свет на подспудную интригу искусства Кристины Шкуринской: традиционный живописный язык, уходящий корнями в постимпрессионизм, открывает в себе ресурсы современного медиума.

         Наталия ПОПОВА

       художественный критик

         /«ИМПЕРИЯ ИСКУССТВА» № 12/1
          Международный художественный журнал. 2002 г./

      …Глаз художника сосредоточен на медленных, почти неподвижных, неразличимых изменениях – в том, возможно, и состоит функция этого сумеречного видения, чтобы парадоксальным образом высветить нечто незаметное в ярком, контрастном, стремительном свете дня. Цвет Кристины Шкуринской, свободный от подчинения контуру и с неторопливой уверенностью преодолевающий границы предметов, учит видеть примерно так же, как перестраивает наше зрение ночь или морской туман, постепенно открывая нюансы черного и темно-синего, белого и серовато-белого, от ориентации в которых может зависеть все, даже жизнь.
     Невидимое приобретает очертания, форма кристаллизируется – этот от рождения свойственный живописи процесс, эта живопись par excellence, очевидны здесь едва ли не фотографически. Картина – холст, красочные слои – принадлежит неживой природе и действительно не живет: во всяком случае, не живет демонстративно, не полнится движением, не вырывается за пределы рамы, как это происходит, например, в живописи действия. Но не будет преувеличением сказать, что она живет жизнью вещи, предмета: за непроницаемой или, как минимум, полупрозрачной поверхностью что-то сгущается и проступает, что-то распадается и меркнет.…

         /«ВАЛЕНСИЯ»
          Художественный центр ,2003 г./

     Картины Кристины Шкуринской – для тех, кто любит мечтать, кто зачарованно ищет образы в обветшавшей штукатурке, кто заглядывает в лужи, ища отражения домов и деревьев, или часами наблюдает за изменчивыми облаками.
     Созерцательный человек, ценя тишину и покой, непременно насладится минималистскими пейзажами этой утонченной художницы. Ведь отсутствие четких линий и пространственных форм в ее ландшафтах самым удивительным образом снимает напряжение зрительного нерва. Золотистые и жемчужно-серые тона, деликатная поверхность холста словно хранят трепетное прикосновение кисти, изучая тепло, нежность и гармонию. Тонкая световая полоса, едва проявленные слабые очертания деревьев или леса, растворившегося в дымке где-то за гладью озера, будят фантазию. Влажные Кристинины туманы, утренние и вечерние, окутывающие и обволакивающие, возвращают созерцателей в собственные ностальгические воспоминания. А отрешенность и почти нереальность картин Кристины Шкуринской рождают чувство легкости бытия.

         Евгения ЛОГВИНОВА

       искусствовед, арт-директор галереи «Арка»

         /Газета «НОВОСТИ ПЕТЕРБУРГА» №7 (484), 2007 г./

     … Туманы на холстах Кристины зыбки и поэтически влажны. Кажется, рука и кисть неспособны сотворить такое волшебство. Нам не дано понять или увидеть, как взаимодействует холст, краски и душа. Серебристые, серые, серо-голубые, розовые, желтые, бледно-абрикосовые тона полотен вобрали в себя НЕЧТО, случившееся в душе художницы: восторг, грусть, радость, любовь, расставание… Чтобы сопереживать автору, надо войти в картину. Художница как бы говорит, приглашая: «Это мой душевный опыт. Может быть, он чем-то близок и вам?» …

         Людмила РЕГИНЯ

       журналист

         /«Большая ПЕРЕМЕНКА» №7 (202), март 2007г.
         независимая газета о культуре для родителей и учителей/